На выставке, организованной Генеральной дирекцией государственных архивов в сотрудничестве с израильским посольством, были представлены, в частности: Давид Бен-Гурион – первый премьер-министр Израиля, родившийся и выросший в Плоньске; Менахем Бегин – выпускник юрфака Варшавского университета, чья блестящая карьера в израильской политике сопровождалась обвинениями в расизме и агрессивном еврейском национализме; Хава Альберштейн – родившаяся в Щецине звезда израильской фолк-музыки, карьера которой началась с выступлений для Армии обороны Израиля с политическими песнями протеста в поддержку израильско-палестинского примирения; а также Дорит Бейниш – председатель израильского Верховного Суда, дочь польских иммигрантов. Люди, которые готовили выставку, присоединили к этой группе также известных в Польше писателей: Амоса Оза и Этгара Керета (по словам которого Польша является главной страной, кроме Израиля, где его работу понимают и ценят), активистку Общества израильско-польской дружбы, автора книг и переводчика Мириам Акавью, а также и повстанцев из варшавского гетто: Ицхака «Антека» Цукермана и Цивью Любеткин, которые позже основали кибуц Борцов гетто, а также ряд личностей, которые больше известны в Израиле, чем в Варшаве.
Следует признать, что это очень разнообразная группа, и она верно представляет мозаику еврейской общины в Польше до Второй мировой войны. Кроме того, причины, по которым отдельные люди эмигрировали в Израиль, неоднородны. Некоторые из них уехали из Польши уже в начале ХХ века – как Бен-Гурион – чтобы реализовать проект строительства еврейского государства на территории, которая в то время была британской колонией. В 20-е и 30-е годы к работающим в Палестине сионистам постепенно присоединялись многие. Они либо были убеждены в необходимости создания отдельного государства для евреев в эпоху, когда принадлежность к национальным государствам предопределяла наличие политической идентичности, либо испытывали исключение из-за своего происхождения, когда, например, ограничивался доступ к университетам для евреев и евреек. Большинство людей, которые стали героями выставки, уехали из Польши только после Второй мировой войны, не сумев найти свое место в стране лишенной подавляющего большинства еврейских граждан, учреждений, сообществ, в которой все еще нередко были слышны антиеврейские обиды. Именно послевоенная эмиграция, состоящая в основном из ассимилированных евреев и евреек, чувствовавших себя как дома в польской культуре и языку, до сегодняшнего дня составляет свои общества в израильских городах, поддерживая контакты с Польшей и охотно пользуясь своим родным языком, хотя он вызывает воспоминания, ассоциирующиеся с чем-то вроде изгнания – большинство из этих людей, уезжая, были вынуждены отказаться от польского гражданства. Это красивый жест со стороны польских организаторов выставки – даже если он очень запоздалый – чтобы думать о них как о «наших». Согласно находящемуся в обиходе анекдоту, в первые годы существования израильского государства, официальным языком Кнессета – тамошнего парламента – был польский. Однако эта сентиментальная история является также иллюстрацией еще одного измерения государства, которого косвенно касается упомянутая выставка.
Речь идет о взаимосвязи между европейскими, белыми евреями и еврейками – ашкеназами – и происходящими из стран Северной Африки и Ближнего Востока, называемыми «восточными евреями» – мизрахи. В известной в Польше истории возникновения государства Израиль не очень много говорится о второй группе, которая одновременно поселялась на территории, где сегодня находится это государство. Мы знакомы с проблемой дискриминации в отношении палестинского сообщества, но в этой истории куда-то ускользает положение «цветных» евреев, которые в течение десятилетий были в Израиле низшим слоем общества, и которых культура, представляющая собой уникальную смесь еврейской традиции с арабскими и африканскими влияниями, считалась неполноценной, требующей адаптации к образцам, которые знали из своих городков европейские евреи. Возможность использовать польский язык в первом израильском парламенте в данном контексте показывает, как сильно в политическом истеблишменте преобладали ашкеназы, которые диктовали направление политики страны. И так, с одной стороны разыскивались в мире еврейские общины, и поощрялись к эмиграции в Израиль (небольшое население страны и по сей день является вызовом для концепции этнически однородного еврейского государства), часто с использованием таких мер, как провоцируемые израильскими секретными службами антисемитские выступления, или даже фальсификация таковых (известный случай XaЭсек биш). С другой стороны, когда марокканские, иранские или египетские евреи прибывали в Израиль, они считались необразованными и непригодными, оказывались внизу социальной лестницы, и на протяжении многих лет не могли рассчитывать на доступ к более высоким должностям, или даже на признание их отдельной версии еврейской идентичности. Эта расистская политика, к сожалению, также является частью наследия наших евреев в Израиле. Гордость за «наших израильтян», хотя она так важна для очищения польско-еврейских отношений, должна содержать в себе довольно большое зерно горечи, связанное с расизмом. Только тогда эта гордость будет честной и зрелой – как в случае близких людей, успехи которых нас радуют, но нам стыдно, когда они делают что-то неправильное, причем стыдно более, чем когда то же самое делают чужие люди.
