Сегодня утром Зина много размышляла. Решила перенести жизнь свою и ее дочери на другой уровень. Первая мысль - Польша. Ведь, зачем в Россию, если там не хотят чеченцев? Ну а Польша? Цена визы - слов нет.
Второй день. Утро. Развешивание белья на, как будто, балконе. Даже верёвок нет. Мысли возвращают. Польша. В этот день приходили образы жертв и войны.
Еще один день. Варшава. 3 часа ночи. Один из хостели. Звонит домофон.
Доброе утро, у вас есть какие-либо свободные кровати? Самые дешевые.
Администратор открывает дверь и видит картину, как в сцене из военного фильма. Стоит женщина. На руках держит младенца. Рядом с ними сумки. Около шести. Входят. Боятся спать. В самом большом чемодане скрытная швейная машина.
День за днем проходит. Год за годом, тоже. Все проходит. С деревьевпадают листья. Саска Кемпа. Варшава оживает. Зина отвозит свою дочь в школу. Проверяет почту. Вести от её сына никаких. Варит кофе. Схватывает ее беспокойство. Как каждое утро читает. Пытается уничтожить мысли. Трудно себе представить, чём думает человек, который живет лишь бы не возвращаться в страну. А что будет, если её депортируют?
День в начале февраля. Зина получает работу. Она репетитор по русскому языку. Он подрабатывает также шитьем для одного из швейных предприятий в Варшаве. Машина получила вторую жизнь. Зина также. Дочь умеет уже говорить по-польски. На Саскую Кемпу заходить много поляков, чтобы полакомиться чеченской пищей. Прямо от Зины. Свежие продукты и сердце. Запахи и цвета. Специи. Если кто-то был бы такой умный, он бы мог подобрать эту способную повариху и открыть чеченский паб. Того у нас ещё не было. Но, наверно, сейчас нет. Не эти люди. Только город тот же самый.
Зима проходит. Варшава становится домом. Первый день весны Зина проводит со своей дочерью на Мокотовском поле. Тянет их к природе. Слушают громкую чеченскую музыку. Пусть Варшава чувствует Чечню.
День в середине весны Варшава от начала до конца является домом. Для Зины и дочери.
-Зина, когда думаешь о Варшаве, о чём конкретно?
-Для меня Варшава - это дом, спокойствие, терпимость и открытость. Варшава стала для меня и моего ребенка частью жизни. Зачем нам надо скитаться, если здесь нам хорошо?
Все говорят, чтобы в Чечню не возвращать. А говорить о ней? Страх. В любое время они могут прийти и отомшать семье. Вытаскивают все. Даже боюсь давать свое настоящее имя. Здесь, в Польше, все по-другому.
День в начале июня. Депортация. Опять варшавский хостел. Снова этот же самый администратор. Опять чемоданы. И эта несчастная швейная машина, которая должна была помочь построить лучшую жизнь. Неудача. Пора вернуться в Чечню. Наливаются слезами глаза. Дочь Зины начала говорить по-польски. Люди заходили. Жилось. Попросту.
Спросите, конечно, почему? Никто не знает, почему в двадцать первом веке так колоссальные различия. Никто не знает, зачем войны. Никто также не видел глаз этой женщины в тот день, когда она впервые появилась в Варшаве. Позже, эти глаза были другие. Они улыбались. И образ грустной чеченки с ребенком изменялся. Каждый день был ярче. До начала июня. До дня, в котором снова появилась у дверей хостела. Опять же, пила чай и пела ребену колыбельные.
И пришло утро. Зина, дочь, швейная машина и шесть чемоданов поехали к Западному железнодорожному вокзалу. Автобус в Москву отходит в 8:15. Это где они собираются.
Миша Шимко